11 октября 2004 года

В начале восьмидесятых годов двадцатого века экономика США, следуя за расширением рынков, начала стремительно расширятся, в результате чего быстро росло число рабочих мест и увеличивалось богатство. В данной статье автор поднимает вопрос о том, насколько полно журналисты освещали "век денег" и повествовали о древних как мир соблазнах.

В 1980 году я работала в штате Нью-Джерси, занималась журналистскими расследованиями в "Трентон таймс" и пыталась найти концы в нелепом "эбскэмском скандале" с участием ФБР, которое тайно снимало на пленку, как члены Конгресса брали взятки у тайных агентов, изображавших из себя помощников некого арабского шейха. К концу 1982 года я перешла на работу в "Филадельфия инкуайрер", где специализировалась на тематике, связанной с бизнесом. Там я стала освещать долговой кризис в Латинской Америке. По оценке эксперта СМИ Дина Ротбарта, в 1980 году насчитывалось лишь несколько тысяч журналистов, освещающих темы бизнеса. Когда его информационный бюллетень "Ти-Джей-Эф-Ар бизнес ньюс рипортер" впервые произвел подобные подсчеты в 1988 году, оказалось, что в пятидесяти лучших газетах и общенациональных деловых изданиях США нас насчитывается примерно 4200 человек.

Наученные писать о "горячих" политических новостях, мы оказались совершенно не готовы освещать экономическое наследие семидесятых годов 20 века. Не успели мы запомнить всех членов ОПЕК, как на нас обрушилась новая "война" - кампания по обузданию инфляции, начатая председателем Федеральной резервной системы Полом Волкером. Это требовало от чего-то совершенно нового: слов, способных разъяснить смертельно опасное несоответствие между ставками процента на заемный капитал и ставками ссудного процента в банках и сберегательно-кредитных учреждениях (СКУ), понимания взаимосвязи между риском и вознаграждением и хотя бы элементарного представления о том, кто регулирует деятельность банков, СКУ, фондов денежного рынка и страховых аннуитетов. Мягко говоря, это не был наш звездный час.

Светлой стороной этого по истине безумного занятия с обучением на лету было то, что каждый рабочий день приносил новую возможность для расширения кругозора и профессионального роста. Менее приятным было то, что мы постоянно должны были взбираться по крутому склону нелегкой дороги к знаниям. Тот факт, что с самого начала нам не хватало знаний, ограничил наши возможности сомневаться в чем-то или давать независимый анализ. И слишком часто, прежде чем мы смогли написать четкие и демонстрирующие прекрасную информированность статьи, мы снова и снова обнаруживали себя на незнакомой территории.

Новая технология оказывает самое сильное воздействие на нашу работу. Мы теперь не просто журналисты; некоторые из нас превратились в "поставщиков мультимедийного наполнения". В 1980 году поиск материалов в архивах означал перелистывание толстых конвертов с вырезками; сегодня старые публикации любого автора стали доступны в два щелчка мыши. Но тогда единственный способ передать материал в отдел новостей заключался в том, чтобы продиктовать его по обычной телефонной линии человеку, который смог бы записать его. Сегодня я диктую свои статьи программе распознавания голоса, установленной на моем лэптопе, пересылаю их по электронной почте, а затем созваниваюсь с редакцией по сотовому телефону, чтобы узнать, нет ли у них каких-либо вопросов.

В относительно спокойные дни я думаю, что этот замечательный двадцатилетний бум в сфере деловых новостей создал финансовый пресс-корпус, состоящей из журналистов беспрецедентной глубины и широты охвата, и что современные технологии просто дают нам возможность работать больше, лучше и быстрее. Но если сегодня умные и талантливые журналисты понимают механизмы современной бизнес-журналистики гораздо лучше, они более наивны в вопросах о старых как мир соблазнах. Люди, пишущие о "новой экономике" для "новых средств массовой информации", по-видимому, искренне недоумевают, почему все придают такое большое значение тому, что они напрямую вкладывают деньги в отрасли промышленности, о которых они пишут, приобретают по дешевке впервые выставляемые на публичную продажу пакеты акций компаний в отрасли, которую они хорошо знают, или работают "на стороне", оказывая консультационные услуги технологическим компаниям.

Джанелль Браун, которая в середине 1999 года публиковала глубокие статьи в "Салоне", высказала предложение, что нам необходимы новые этические правила, "достаточно гибкие для предвосхищения новых вопросов, которые неизбежно будут возникать в этой бурно развивающейся отрасли, где жизнь журналистов все теснее переплетается с жизнью людей и деятельностью компаний, о которых они пишут. Иначе что, все журналисты, освещающие технологические темы, должны просто признать, что, присоединяясь к авторскому корпусу, они тем самым дают клятву отречься от искушений богатствами, которые приносит новая технология?"

Что ж, с этим трудно не согласиться. По крайней мере с тем, что финансовые выгоды могут поставить под сомнение независимость журналиста и подорвать доверие к его репортажам. Журналист, специализирующийся на технологических вопросах, может избегать нежелательных конфликтов, просто вкладывая деньги только во взаимные фонды широкого профиля. Разумеется, эти фонды могут владеть акциями технологических компаний. Но решать, какими акциями владеть и в течение какого времени, будете не вы, а кто-то другой. К тому же у тех, кто работает в "интернетовских" информационных агентствах, есть личные интересы в этом секторе независимо от того, владеют они акциями или нет. …Но в конце концов, все это полностью отражено на вашей визитной карточке.

Это не проблемы "новой экономики". Переход на другую сторону из корыстных соображений является искушением для журналистов еще с первых дней существования Америки. Расследование в Конгрессе причин обвала на фондовом рынке в 1929 году выявило, что рыночные спекулянты платили журналистам нью-йоркских газет за то, чтобы те, по требованию, рекламировали акции. Рональд Стил в своей великолепной биографии Уолтера Липпманна отмечал, что легендарный довоенный журналист Артур Крок в бытность свою сотрудником "Нью-Йорк уорлд телегрэм" фактически незаконно работал консультантом в фирме с Уолл-стрит "Диллон энд Рид". Наличие неразглашаемых личных имущественных интересов в любой сфере деятельности, которую вам надлежит освещать независимо и объективно - будь это политическое движение, бродвейская пьеса или акции Интернет-компании - идет вразрез с журналистской этикой, существующей с незапамятных времен. В каждом поколении есть свои искренне заблуждающиеся журналисты, которые полагают, что в их случае дело обстоит совсем не так.

Один из них, как и я, был выходцем из журналистских кругов Трентона. В 1981 году он устроился в Информационную службу компании "Доу-Джонс", а в июле 1982 года был принят на работу в "Уолл-стрит джорнэл" в качестве автора влиятельной колонки "Уличные слухи".

Его звали Р. Фостер Уинанс.

Подобно сегодняшним молодым "технологическим" журналистам, Уинанс вскоре обнаружил, что его жизнь тесно переплетена с жизнью богатых и умных людей - героев его заметок. Его, как и их, тоже не устраивала мизерная зарплата журналиста. Он, как и они, был твердо убежден в том, что может вкладывать деньги на стороне, не "допуская, чтобы мои инвестиции каким-либо образом влияли на мои суждения на работе". Вскоре после своего прихода в "Уолл-стрит джорнэл" Уинанс тайком приобрел 400 акций небольшой неликвидной компании "Американские хирургические центры", а затем поместил положительный отзыв о ней в своей колонке.

"Я знал, что то, что я делаю, строго говоря, неэтично для журналиста", - написал он в своей биографии "Торговля секретами: совращение и скандал в "Уолл-стрит джорнэл", опубликованной издательством "Сент-Мартин пресс" в 1986 году. Так или иначе, но он рассудил, что "этический вопрос - это исключительно вопрос видимости, внешних приличий… Если бы никто никогда не обнаружил это, никто не воспринял бы это как потенциальный конфликт, и в этом случае я не сделал бы ничего неэтичного. Это были доводы, не выходящие за пределы логического круга, то есть сами нуждающиеся в доказательстве, но они позволили мне перешагнуть через высокие барьеры".

Вскоре Уинанс согласился в обмен на денежное вознаграждение заранее уведомлять одного из брокеров об акциях, которые будут упоминаться в его колонке "Уличные слухи". На этом он заработал около 30 тыс. долл. - больше, чем его заработок в "Уолл-стрит джорнэл" за год. 29 марта 1984 года "Уолл-стрит джорнэл" сообщил, что регулирующие службы надзора ведут расследование этого дела. В июне 1985 года Уинансу было предъявлено обвинение в совершении различных мошеннических сделок с использованием федеральной почты и телеграфа, а позднее он был приговорен к восемнадцати месяцам лишения свободы. В 1987 году Верховный суд США утвердил вынесенный ему обвинительный приговор.

Хотя Уинанс до конца настаивал на том, что он не нарушал никаких законов, он хорошо понимал, какой вред он нанес своим коллегам-журналистам. Он "подтвердил подозрения многих инвесторов в отношении авторов публикаций о фондовом рынке о том, что они используют получаемую ими информацию ради личной выгоды". "Мысль об этом причиняет мне огромную боль", - признался позднее Уинанс.

Теперь, по прошествии 16 лет, мне по-прежнему кажется, что в афере Уинанса как в зеркале наглядно отразились все внушающие страх соблазны современной бизнес-журналистики. Разве можно спутать их с расплывчатыми вопросами? Но Мэтт Уэлш, остроумный молодой критик из "Онлайн джорнализм ревью", недавно заявил мне, что он убежден в том, что если бы Уинанс совершил свои грехи сегодня, это не стало бы причиной того негодования, с которым СМИ обрушились на него в 1984 году. По словам Уэлша, когда одна журналистка - автор колонки сплетен из Силиконовой долины (район скопления электронных компаний в Калифорнии) дешево прибрела ранее не выставлявшиеся на открытую продажу акции одной крупной местной технологической компании, многие вроде бы здравомыслящие специалисты во всеуслышание спрашивали, что такого плохого она сделала. "Журналисты наблюдают за тем, как богатеют все эти люди - в том числе их коллеги, - говорит Уэлш. - И многие действительно не устояли".

Мне остается лишь надеяться, что он неправ. Если же он прав, то независимо от того, насколько сегодняшние молодые журналисты разбогатеют на этом огромном рынке деловых новостей, сама журналистика будет становиться все беднее и беднее.

Но давайте предположим, что большинство из нас достигнет высот интеллектуального скептицизма и навечно закрепится там, регулярно поставляя ясные и объективные статьи на деловые темы. Предположим также, что большинству из нас удастся сделать это без ущерба для своей чести и репутации. В этом случае мы по-прежнему говорили бы лишь о том, что мы за люди. Но, в конечном счете, этот бум в деловой журналистике в действительности не имеет к нам никакого отношения. На самом деле речь идет о наших отношениях с теми, к кому мы пытаемся апеллировать, называйте их как хотите - хоть читателями, хоть зрителями.

Большинство новых авторов, пишущих на деловые темы, еще в 1980 году инстинктивно и, быть может, ошибочно подходили к освещению местных деловых новостей с точки зрения заинтересованных работников - в конце концов, мы сами были работниками и сами питали здоровое недоверие к состоянию управления в газетном бизнесе. По мере того как восьмидесятые годы стремительно исчезали за горизонтом, наши "читатели" превращались в "потребителей". В девяностые годы эти "потребители" трансформировались в "инвесторов". А сегодня некоторые из нас апеллируют исключительно к инвесторам, у которых тоже есть современная техника, оснащенная скоростными модемами.

Но при этом произошло одно печальное изменение: по мере сужения нашей предполагаемой аудитории мы тоже "сужались". В сегодняшних деловых новостях редко звучат торжественные аккорды или жизнерадостные темы великой журналистики. По большей части они представляют собой простое жужжание и писк - пронзительный звук кларнета на фоне шума кассовых аппаратов и ленты биржевых новостей. Мужчины и женщины, которые изо всех сил старались объяснить экономическую сумятицу семидесятых годов прошлого века - газопроводы, закрытые фабрики и очевидную эрозию американской компетентности - писали не для потребителей или инвесторов. Они писали для граждан, для людей, которых глубоко волнует положение своей страны Они исходили из того, что интересы их аудитории не ограничиваются лишь тем, как ведут себя инвестиции в их пенсионные фонды, и условиями аренды их внедорожника "Джип Гранд Чероки".

Не знаю, как вы, а лично я предпочла бы снова писать для этих людей. Подозреваю, что если мы не сделаем этого, наши профессиональные достижения как бизнес-журналистов в плане компетентности и честности, скоро не будут иметь большого значения.

Дайэна Б. ЭНРИКЕС,
финансовый обозреватель газеты "Нью-Йорк таймс",
автор двух публикаций
"Мир преданности: тайная жизнь и общественное влияние гигантского взаимного фонда"
и "Белые акулы с Уолл-стрит: Томас Меллон Эванс и первые скупщики акций"

Материал сайта "Электронные журналы Госдепартамента США"

Другие материалы по теме...

СМИ вообще | пресса | радио | телевидение | интернет