СМИ вообще | пресса | радио | телевидение | интернет

«Исподволь у меня накопился интереснейший материал о человеке, ставшем организатором нового крупного дела в нашей стране. Но написать, видимо, так и не придется», – поделилась как-то со мной бывшая коллега (работали вместе в одной из сибирских газет). «Почему?» – удивилась я. Она ответила: «Сейчас он во власти, доступ к нему не прост. Мне никак не удается пробиться. У меня же теперь статус «независимый журналист», нет за мной «фирмы». А по «нахалке» не люблю, да и не умею». – «Без встречи-то обойтись нельзя?» – на всякий случай спросила я, хотя заранее знала ответ: мы с нею прошли одну редакционную школу. Она пожала плечами: «Кто-то бы, наверное, обошелся: фактов – гора, все проверены. У меня психологическое препятствие: совесть не позволяет. Мне легко и свободно о человеке пишется, если я его почувствовала, в глаза ему посмотрела».
В последнее время я частенько вспоминаю об этом разговоре, читая лихие разоблачительные тексты в той или иной газете. По строчкам их можно уверенно утверждать: автор видел своего героя разве что по телевизору и разборок в суде ему не избежать. А мне представляется, что Л. Никитинский, один из немногих «острых» журналистов, к которым почти не предъявляется судебных исков, глубоко прав, когда пишет:
Судебная ответственность всегда является последующей и внешней. Тогда как добросовестная журналистика предполагает ответственность в смысле внутреннем и предшествующем: она тождественна самоцензуре, но осуществляемой свободно, с оглядкой лишь на собственную совесть и репутацию. Всякий раз взвешивая, что сказать и о чем промолчать (от какого соблазна удержаться), исходить надо в первую очередь не из опасения за свой карман (хотя и за него тоже), а из того, как бы не сделалось стыдно. Это требует не только искать наиболее безопасные формы выражения, но и отвечать за слово по существу.
Надо отдавать себе отчет в том, что наше слово убить – не убьет, но ранить может больно (Выделено мной. – Г.Л.).
Кто поступается достоинством и честью?
Категории «профессиональное достоинство» и «профессиональная честь» тоже отражают доминантный ряд представлений профессионально-нравственного сознания, определяющий основу профессиональной позиции специалиста. Особенность данных категорий состоит в том, что они обозначают представления, имеющие отчетливо ценностный характер. С профессиональным долгом их связывают не менее тесные отношения, чем те, которые связывают с ним профессиональную ответственность и профессиональную совесть. Однако в данном случае эти отношения опосредованы самооценкой личности. Чтобы стало ясно, о чем речь, нужно четко представить себе, что именно содержит в себе рассматриваемая группа представлений, какова их объективная основа, в чем заключаются их объективная и субъективная стороны.
Категория «профессиональное достоинство» восходит, прежде всего, к такому объективно существующему обстоятельству, как реальная роль того или иного профессионального содружества, той или иной профессии в общественной жизни. Отражение этой роли в профессиональном сознании данного содружества образует достаточно устойчивое представление о значимости профессии для общества и о признании обществом этой значимости, тем самым приобретая характер профессиональной ценности, которую надо беречь, как всякую ценность. Такое представление может быть более или менее адекватным – все зависит от субъективного момента. Как правило, он связан либо с конкретно-исторической ступенью «разрешающей возможности» механизмов познания, либо с актуальными социально-историческими обстоятельствами. Однако в основе своей это представление несет объективное начало, в той или иной мере доступное для интериоризации каждым отдельным профессионалом.
На уровне индивидуального сознания более выражена субъективная сторона профессионального достоинства. Это объясняется прежде всего тем, что представление о социальной значимости профессии у конкретного человека дополняется представлением о собственной значимости – о своей роли в трудовой группе и признании группой данной роли. Иначе говоря, представление о со¬циальной значимости профессии включает в себя в качестве обязательного момента самооценку личности. «Вычисляет» человек такую самооценку по степени соответствия своих профессиональных поступков, своего профессионального поведения критериям социальной значимости профессии, усвоенным им в ходе профессионального становления.
Однако, как мы помним, мера «присвоения» содержания профессионального сознания, интериоризованности его представлений у разных людей не одинакова. В данном случае тоже действуют «фильтры» субъективного свойства, «отсеивающие» для человека те или иные нюансы общественного значения профессии. Потому и получается, что мерило собственной профессиональной значимости не вполне совершенно: самооценка может оказаться либо завышенной, либо заниженной. Тем более что здесь дело не обходится без психологических «призм», влияющих на восприятие человеком своих поступков. В подобных случаях мы говорим о раздутом или заниженном чувстве профессионального достоинства. При этом многое зависит от того, каким образом проявляет себя в поведении индивида его моральная установка, одним из инструментов реализации которой, как говорилось, является человеческое достоинство – представление о значимости человеческой жизни.
Отношения между сознанием своего человеческого достоинства и сознанием своего профессионального достоинства не всегда гармоничны, что нередко становится для человека причиной серьезных внутренних или внешних конфликтов. Когда мы имеем дело с личностью достаточно высокой степени моральности, такие конфликты разрешаются без ущерба для профессионального достоинства содружества. Если же общая моральность человека оставляет желать лучшего, то происходят события, от которых профессиональное достоинство данной трудовой общности может серьезно пострадать. Подумаем для начала над следующими двумя примерами из обыденной жизни.
В педагогический коллектив школы искусств пришел талантливый гитарист. К сожалению, он совсем не имел опыта преподавательской работы с детьми, и к первым его педагогическим неудачам в коллективе отнеслись с пониманием. А коллектив, надо сказать, был очень сильный, с хорошей репутацией и богатыми традициями. Коллеги не отказывались помогать новому педагогу, и он не пренебрегал их советами. Однако занятия не ладились, ученики один за другим покидали класс. И настал день, когда музыкант подал директору школы заявление с просьбой освободить его от работы. Примечательна была мотивировка просьбы. Педагог писал, что чувство человеческого достоинства не позволяет ему больше получать деньги за дело, с которым он не справляется и никогда не сможет справиться, ибо не чувствует в себе способностей заниматься с детьми, – тем более что его неудачи могут отрицательно сказаться на престиже школы.
«Понимаете, я знал уже, что все действительно так, нет у него данных для работы с детьми. Но прочитал это заявление и понял: нельзя нам такого человека терять. Уговорил его перейти на вечернее отделение, к взрослым. И все образовалось!» – рассказывал мне позднее директор школы.
К сожалению, в нашей сегодняшней действительности гораздо больше ситуаций иного толка. Об одной из них я до сих пор вспоминаю с горечью.
«Это правда, что, набирая учеников, ты гарантируешь им поступление в институт, и потому родители дороже оплачивают уроки?» – спросила я однажды у своей знакомой, опытной преподавательницы английского языка, занимавшейся репетиторством. «Конечно, – сказала она. – Я же даю им классные знания!» Дальше наш диалог выглядел так: ..далее 

Другие материалы по теме...

СМИ вообще | пресса | радио | телевидение | интернет